Мужская доля 2

это старый стих, в новой вариации, другой стих на эту тему, где-то на блоге

Я зависть к женщинам не скрою,

Помыл посуду — все дела.

Рыдаю над мужской судьбою,

Зачем нас мама родила?

У мужика одни проблемы,

А им…. ну постирал и спать.

У нас же каждый день дилеммы,

И каждый день их разрешать:

Как мир нам сохранить и веру?

Есть жизнь на Марсе или нет?

Как из квадрата сделать сферу?

И на футбол достать билет?

Куда запрятать бы заначку –

От тех, кто постирал и спать?

Не проиграться как на скачках?...

Да что там всё перечислять.

А им — погладили всё быстро,

С ногтей не слезет даже лак….

А тут, то – ресторан, то бистро,

А там, то – водка, то коньяк.

Для них создали рукоделье,

Нам испытанье алкоголя…

Лежу и думаю… с похмелья —

Тяжела мужская доля.

Тайна

Вы не бейте в барабаны –

Звуки громкие вредны

Для любви, как для нирваны,

Нужно больше тишины.

Здесь важны полу-движенья,

Незаметные на взгляд.

Для меня любовь мгновенья,

Что внутри себя хранят.

Ни умышленно, случайно,

Чувств не выставлю на суд.

Для меня любовь, что тайна,

А её не выдают.

Если знаю тайну двое,

Все узнают о любви.

Потому любовь я скрою,

Ты догадками живи.

Не спасёт

Нервов вышел срок годности

И пошло вкривь и вкось.

Холодок безысходности,

Пробирает насквозь.

Беспрерывно под ложечкой,

Червь мне душу сосёт.

Потяну я немножечко….

И ничто не спасёт.

Сарафан

Чаша полнится, наливается –

Через край потекла слеза,

То не баба дурью мается,

Промывая впрок глаза.

То Россия дева-красавица,

О своей горюет судьбе.

Плачем тем, она пытается,

Нам напомнить о себе.

От таёжной глуши до безлесий,

Поделили всё по дворам –

Из неверья, вер и конфессий,

Ей пошили сарафан.

И что было едино-широко,

Стало просто набором мест.

И русские Владивостока,

Своим не считают Брест.

Это всё на войну так похоже,

А возможно она и есть.

Лоскуты сарафана множа –

По швам начинает лезть.

Нам соткать бы из тех ералашей*

Единый кусок полотна…

Быть не может, для нас, не нашей,

На нашей земле война.

* Ерала́ш (от тюркского «аралаш») беспорядок, сумятица, путаница, беспорядочная смесь чего-либо.

Вижу

В этот раз верю еврею,

Хотя понимаю – не наш.

Но прав, чем не прав он, скорее,

Сказав мне, что ты меня сдашь.

Покой же для женщин важнее,

И точно, им пофигу Русь.

Верю, Иисусу еврею –

Что сдашь ты меня, не боюсь.

Я выживу, выживу точно –

Я жить после сдачи учусь.

И Родина, что не порочна,

Шептала: «Спасу тебя»  – Русь.

Мечтанья точно исполнятся,

О них не скажу ни кому –

Вижу, сдает меня Горлица,

До смерти я всё ж доживу.

И ненависть жду Краснодара,

Я кровь его пью, как комар,

Считает она – я не пара,

Умру, и всплакнёт Краснодар.

Что памятник мне не поставить –

Я здесь не мечтал и не жил.

Вам в сторону Горлицы лаять,

Которую, так я любил.

Сдала – не видать Краснодара,

По мне-то и смерть-то фигня….

Курю – в перебив перегара,

Подохну в Поволжье Я.

Белый Демон

Со мною не складывать песен

И комом все будут блины.

Поверь мне, что я интересен,

Смотрящим лишь со стороны.

Вблизи же, то на смех я курам –

Мечтали ли вы о таком:

Извечно небритом и хмуром,

пропахшим насквозь табаком,

по жизни ни в чём неумелом.

К тому ж не венец красоты.

Я только кажусь тебе белым,

на фоне других черноты.

Черти же…

быстрее…

круг мелом,

Золою посыпь свой порог.

Ты встретилась с Демоном белым,

Что ангелом стать так не смог.

В круге Девятом

….Наконец Данте проникает в последний, 9-й круг ада, предназначенный для самых ужасных преступников. Здесь обитель предателей и изменников, из них величайшие — Иуда, Брут и Кассий, — их грызёт своими тремя пастями Люцифер, восставший некогда на Бога ангел, царь зла, обречённый на заключение в центре земли….

Глаза Иуды. Михаил Анищенко

Река холодна, а долина пуста,

Любое прозрение – слепо.

И смотрит Иуда глазами Христа

В огромное синее небо.

****

Страхом стелется по душе мороз,

Иглы инея жадно колются.

Не поможет тут мне Иисус Христос,

Помогает он, тем, кто молится.

Занесло ж меня, на девятый круг,

Здесь у каждого пояс Каина.

Посмотреть зашёл, есть ли здесь мой друг

Дальше ж некуда – тут окраина.

У собравшихся морды хороши,

На земле таким было сладенько

Их насквозь видать, ни в одном души,

После смерти тут, то и ладненько.

И не думалось, что такая рать,

Сколько верой в них, покалечено,

Что не помнили – всем нам умирать…

Хорошо, друзей мной не встречено.

Тех, оплакивать, только жалко слёз,

Не достанет им из Саратова.

Правда, с ними бог, сам Иисус Христос – 

И земля полна, из девятого.

Михаилу Анищенко

Платьице и меч. Михаил Анищенко

Я шёл к тебе по бережку,

Сто лет не мог прилечь.

Вставай, моя Рассеюшка!

Вот платьице. Вот – меч.

***

М.А. сегодня почитал

и сам себе теперь я зверь.

Стихов его девятый вал,

не отпускает без потерь.

Живёшь, казалось бы, не врёшь –

но ложь всё сплошь наговорил….

И остается – сеять рожь,

поверх запаханных могил.

Ожидать годами всходы,

Лелея каждое зерно,

ждать вдохновенья, как роды

и вновь понять… что не дано –

чего написать такого,

о чём не скажешь: Не смеши…

Где, словно колоколом слово

в перепонки бьёт души.

Оба болеем Россией,

Но я не рискну с ним на "ты"

Его ошибки правдивей

Стократно моей правоты.

Тени

Пустила когти

темнота, но светят свечи.

Коснулись локтя….

прикосновенье я замечу.

Но не почувствую его –

увижу взглядом.

Как вы коснулись?… мы ж всего

стоим лишь рядом.

Кто подарил нам этот бред,

из чувств мгновений….

Вот умер свет….

и оказалось, то были тени.

Но в лечение ни грамма не верится

Вот подняться в небеса, да вниз грохнуться,

Чтоб осыпалась глупая блажь

И сползла бы улыбка слезою с лица,

Прагматизма поднялся тоннаж.

Так же легче спор вести, проще побеждать,

Тяжелее прослыть чудаком.

Всё просчитано тобой, значит в благодать,

Будешь загнан добротным пинком.

Расписанием вся жизнь, не сюрпризами,

Планы строятся сразу на год.

И общение твоё – всё с подлизами,

Разговор – безупречный расчёт.

Вот подняться в небеса, да вниз грохнуться,

Распугав у подъезда бабусь.

Встать с улыбкой – всё путем, внутри сгорбиться,

Подхалимству потом научусь.

Но в лечение ни грамма не верится

Эх, не ждёт же дороженька-гладь.

Значит просто остаются всё мельницы

И от лопастей раны лизать.

Вот подняться в небеса, да вниз грохнуться,

Что в охоту подстреленный гусь

Только толку, вряд ли будет для гордеца

И скорее всего, разобьюсь.